По следам минувшего
В конце прошлого года от инициативной группы жителей Боковского района Ростовской области мы получили достоверную, но несколько противоречивую информацию о том, что в районе хутора Сарычи похоронены Герой Советского Союза, заместитель командира эскадрильи 808-го штурмового авиационного полка 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта, младший лейтенант Алексеев Борис Павлович и его стрелок, сержант Нелюдимов Иван Никитович. О том, что в могиле лежат лётчики, старожилы хутора знали, но кто именно, увы, нет.
Получив новые сведения, мы обратились к жителям района с просьбой откликнуться всех, кто обладает хоть какой-нибудь информацией о безымянном захоронении времён ВОВ, конкретно, битвы на Волге зимой 1942 года. Признаться, на обратную связь почти не надеялись, ведь с тех пор прошло почти восемьдесят лет. Но уже через несколько дней в редакцию посыпались звонки. Нам звонили дети военных лет и даже их внуки, они делились воспоминаниями своих бабушек, подсказывали фамилии тех, кто ещё может поделиться интересующими нас сведениями. Огромное спасибо всем вам, уважаемые читатели газеты, за то, что не пожалели времени, позвонили, откликнулись, спасибо за участие, внимание, память, искренние слёзы и боль сердечную, которая чувствовалась в каждом слове ваших рассказов.
Всё меньше остаётся живых участников и свидетелей тех страшных событий. И наша задача – собрать как можно больше документально правдивых свидетельств о великом подвиге всего советского народа, каждого героя и простого бойца. Не полагаясь на свою память – она, как известно, у человека короткая, – все рассказы наших земляков мы записали не только на бумагу, но и на видео- и аудионосители. Возможно, когда-нибудь на их основе будет создан документальный фильм о лётчиках-героях, что похоронены в нашей земле, а в том, что это именно они, сомнений остаётся всё меньше.
О подвиге боевой четвёрки штурмовиков, командиром и ведущим которой был младший лейтенант Алексеев Борис Павлович, мы рассказывали в статье «Подвиг забытых героев» (№12–13 от 2 февраля 2019 года), поэтому повторяться не стану. Сегодня – только свидетельства и факты, подтверждающие, что в безымянной могиле х. Сарычи действительно похоронены Герой Советского Союза Алексеев Борис Павлович и его юный стрелок Нелюдимов Иван Никитович. Мы хотим и должны сделать всё зависящее от нас, чтобы их имена были увековечены.
Исходя из справок о боевом составе 17 ВА, нам известно, что с началом контрнаступления Советских войск под Сталинградом в декабре 1942 года авиационный полк, где Б.П. Алексеев занимал должность заместителя командира эскадрильи 808 авиационно-штурмового полка 267 штурмовой авиадивизии, передислоцировался из х. Княженского Михайловского района в х. Глушицу. Лётчики были расквартированы по домам, это подтверждает местная жительница Зинаида Степановна Гришина (в девичестве Фирсова), 1935 г.р. В их двухэтажном, самом большом в хуторе, доме жили лётчики, а аэродром располагался совсем рядом, на так называемом Почтарском лугу. Также известно, что в районе населённого пункта Сарычи дислоцировался ещё один штурмовой авиационный полк. Он находился на окраине хутора. В распоряжении лётного состава были кони, вспоминает уроженка хутора Антонина Никитична Гладких (в девичестве Попова), 1935 г.р. В их небольшом, но имеющем два отдельных входа доме жили лётчики, в сенях у них лежали сёдла. Одного из квартирантов мама, бабушка, тётя и дед называли ласково Ванюшкой. А мы помним, что стрелком Алексеева был молодой паренёк с Орловщины Иван Нелюдимов. Однажды, будучи на отдыхе, ребята пошли на речку Протоку глушить рыбу, но, видно, там что-то пошло не так. Возвращаясь обратно, двое вели мокрого, перепачканного кровью Ванюшку – осколками льдин поранился, дело-то было в декабре.
Отдыхать ребятам приходилось нечасто. Сводки о боевой работе 17 воздушной армии свидетельствуют о том, что лётчики делали по пять–шесть боевых вылетов в день, ежедневно производилась авиационная разведка и бомбардировка противника в Боковском районе.
В один из таких морозных декабрьских дней на окраине хутора упал, а вернее, врезался в мёрзлую землю наш самолёт, он не дотянул до аэродрома каких-то пару километров, но не взорвался и не горел, просто был неуправляем. Из официальных документов мы знаем, что в машине Алексеева были разбитые рули управления, машина не слушалась лётчика. К упавшему совсем рядом со свинофермой и крайними домами хутора самолёту со всех ног бежали вездесущие местные дети, была в их числе и семилетняя Тоня. На всю жизнь ей врезалась в память картинка взрытого носом самолёта крупными комьями мёрзлого песка и свесившаяся из кабины рука пилота в чёрной куртке. Жив он был или нет, Антонина Никитична не знает, но её рассказ даёт пищу для анализа и сопоставления фактов.
Она вместе со своей сестрой Веденеевой Таисией Никитичной позвонила нам одной из первых. И очень взволнованно говорила, что, прочитав статью, сразу поняла, что речь в ней идёт о том самом самолёте, который она видела в детстве на замёрзшей песчаной поляне, и летел он из-за Хопра, и не помнит она, чтобы потом кого-то в их доме Ванюшкой называли, его просто не стало. Говорит, те далёкие, казалось, давно погребённые в подвалах памяти воспоминания вновь и вновь вставали перед её глазами, не давая покоя ни днём, ни ночью. Вот и решила позвонить…
Ещё одну интересную историю рассказала Любовь Даниловна Ящерицына, в девичестве Макарова, 1952 г.р., уроженка х. Сарычи. О событиях 1942 года она знает со слов прабабушки, урождённой Потаповой Ефросиньи Максимовны, 1873 г.р., родившейся в хуторе Потаповском, на берегу речки Протоки, и бабушки Кондрашовой Анны Тимофеевны, 1893 г.р., воспитавшей четверых детей и проводившей на фронт двоих сыновей. Один сложил свою голову в 1944-м под Латвийской ССР, второй вернулся домой инвалидом.
Во время Сталинградской битвы на базе Сарычёвского фельдшерско-акушерского пункта, расположившегося в большом некогда купеческом доме, был развёрнут военный госпиталь, где Анна Тимофеевна работала санитаркой. Во флигеле, принадлежавшем семье, жили военные, рядом во дворе был оборудован глубокий блиндаж, который даже по прошествии многих лет своим чёрным, заросшим травой провалом пугал и вызывал массу вопросов у любопытной девочки. В домах соседей жили лётчики, о которых заботились и кормили всем хутором. А Ефросинья Максимовна перед каждым вылетом вопрошала: «Куда же вы, сыночки, сегодня полетите?», на что всегда получала один и тот же ответ: «Военная тайна, бабуля. Вот вернёмся, живы будем, тогда расскажем». Она благословляла, крестила сыночков и читала им вслед молитву.
Люба росла в порядочной, глубоко верующей казачьей семье, была любознательной, не по годам развитой, засыпала старших бесконечными вопросами-расспросами о жизни былой. В пять лет она уже читала и не только на русском, но и на старославянском языке – прабабушка научила. Война в те годы была темой очень близкой и болезненной практически для каждой советской семьи. В Сарычах не было ни одной хаты, где бы ни оплакивали своего героя. С раннего детства из рассказов родных она многое знала о событиях военных лет, а детская память цепкая. Знала, что на их сельском кладбище похоронены лётчики, один из которых умирал на руках её бабушки-санитарки. Но, к сожалению, ни фамилии, ни имени память не сохранила. Его, изрешечённого пулями, привезли в госпиталь. Санитарка (бабушка) должна была готовить операционную, но военный врач, отрицательно покачал головой – ранение в брюшную полость не сопоставимо с жизнью. Молодой лётчик был в сознании, разговаривал, рассказывал о себе и просил Анну Тимофеевну, гладившую его коротко стриженную голову: «Мамаша, если я умру с открытыми глазами, закройте их мне, пожалуйста».
Форму умерших не выбрасывали: сорок второй – это ещё не сорок пятый, её, как и перевязочный материал, в сваренном из печной золы щёлоке стирали. Анна Тимофеевна с трудом отмыла от крови гимнастёрку лётчика, а когда подняла и развернула её – решето, живого места нет.
Кто был этот лётчик: Борис Алексеев или Иван Нелюдимов?
Из справки о боевом составе частей 17 воздушной армии, подписанной начальником штаба, полковником Тельновым, узнаём скупые сведения, что 20 декабря 1942 года 808 штурмовой авиационный полк, входивший в состав 267 штурмовой авиационной дивизии, базировавшийся в Глушице, не досчитался четырёх ИЛ-2, вылетевших на задание 19.12.1945 года. Кстати, в документе есть неточность, четвёртый экипаж, Писанко А.Д. и Щепкина, вернулся на базу. На основе воспоминаний Писанко в 1966 году в г. Алма-Ате вышла документальная повесть Г. Якимова «Пике в бессмертие» о подвиге Н. Абдирова. В 1943 г. за бой в небе над населёнными пунктами Боковского района младшему лейтенанту, заместителю командира эскадрильи 808 штурмового полка Алексееву Борису Павловичу и лётчику Нуркену Абдирову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Это был первый случай, когда двое из четвёрки стали Героями Советского Союза и погибли в одном бою.
Если самолёт разбился в Глушице, почему местные жители ничего не помнят и не слышали об этом далеко не ординарном событии? Где обычно хоронили погибших? Скорее всего, рядом с местом гибели, смерти от ран, но в х. Глушице никаких воинских захоронений нет и не было.
В именном же списке безвозвратных потерь начальствующего состава содержатся иные сведения: «младший лейтенант Алексеев Борис Павлович и сержант Нелюдимов Иван Никитович 19.12.1942 г. были сбиты при выполнении боевого задания в районе Сарычи». Местом выбытия Нелюдимова Ивана Никитовича указан х. Сарычи Нехаевского района (здесь явная ошибка, район Кумылженский, в Нехаевском такого хутора, да и аэродрома не было). И ещё одна нестыковка: в справке о боевом составе 17 воздушной армии имеются сведения, что в населённом пункте Сарычи дислоцировался 843 штурмовой авиационный полк.
Да, нестыковки, неточности и путаница в документах есть, но они незначительные. Видимо, здесь сыграл свою роль пресловутый «человеческий фактор». И это не мудрено. События разворачивались стремительно, тысячи приказов и указаний, документы могли заполняться, что называется, на коленке, плюс хроническая усталость, недосып, смерть. На смену выбывшим приходили другие, порой малосведущие в делопроизводстве люди.
Ещё одним весомым свидетельством стали воспоминания Матвеевой (Потаповой) Лидии Фёдоровны, уроженки х. Сарычи, 1935 г.р., и ее дочери Ильичевой Татьяны Федоровны, 1961 г.р., ныне проживающей в ст. Кумылженской, но её детство и юность прошли в тех же Сарычах, рядом с бабушками Варварой Уваровной и Александрой Уваровной Завялкиными.
Лидия Фёдоровна прекрасно помнит, что в период Сталинградской битвы в домах хуторян, в том числе и у них, жили лётчики. Она, семилетняя девчушка, очень прикипела к одному из троих постояльцев по имени Михаил. Ждала его возвращения с боевого задания и заботливо ставила унты на просушку к тёплой печке. Он много рассказывал о своей семье, жене, ребёнке и обещал: «Лида, вот кончится война, я много-много разных конфет тебе накуплю». Помнит штаб лётчиков, разместившийся в большом доме с низами недалеко от аэродрома и фермы, зенитки рядом с ним, сторожевую вышку и окопы, которые копали хуторяне-колхозники. Помнит, как за штабом расстреляли троих сбитых и попавших в плен немецких лётчиков. Один из них плакал и говорил, что не по доброй воле пошёл на войну, второй на ломаном русском похвалялся: только на Сталинград он сделал 29 вылетов и нисколько не сожалел об этом. И ещё помнит, как на их хуторском кладбище сразу после падения нашего подбитого самолёта хоронили одного лётчика. (Второй, как следует из рассказа Л.Д. Ящерицыной, был тяжело ранен и, видимо, был похоронен позже).
На могиле лётчиков вплоть до конца шестидесятых – начала семидесятых стоял простой крест с именами на табличке. За ней ухаживали все жители хутора. Эта работа считалась святой обязанностью и передавалась по наследству детям и внукам как неоплаченный, почётный долг перед парнями, смерть которых даровала жизнь и свободу. Могила находится рядом с родовым местом захоронения семьи Завялкиных. Татьяна часто вместе бабушками ходила на кладбище и, как все, задавала много вопросов: кто, где, зачем и почему? Однажды на табличке соседней могилы она прочла редкую, незнакомую, казавшуюся странной и совсем не хуторской фамилию Нелюдин – запомнилась именно так. Тогда-то она и узнала, что в этой могиле покоятся лётчики, погибшие здесь во время войны.
Сегодня Татьяна Фёдоровна, сама уже бабушка, говорит, что выхваченная из текста статьи фамилия Нелюдимов моментально вернула её в прошлое, настолько глубоко она врезалась в детскую память. И это, пожалуй, одно из самых весомых и важных свидетельств в нашем расследовании.
Жительница х. Сарычи Мария Сергеевна Потапова (Березнева), 1938 г.р., проживающая в хуторе с 1958 года и знающая о событиях 1942 года со слов своего супруга, местного жителя Потапова Петра Григорьевича и его матери, подтверждает воспоминания предыдущих свидетелей. Среди немногих сохранившихся до ныне хуторских домов показывает те, в которых жили лётчики, где находился медпункт. Помнит, как в 60–65 годах супруг показывал ей место, где дислоцировался военный аэродром, даже вышка военной поры в те годы ещё стояла на прежнем месте, и Мария Сергеевна хорошо её помнит.
Вот такое расследование по следам минувшего мы провели. Может быть, кому-то это покажется пустой тратой времени и сил, но мы: В.Н. Ульянов, А.П. Фирсов, А.В. Фирсова так не считаем и очень хотим докопаться до истины. Это нужно не тем, кто лежит в той безымянной могиле на сельском кладбище, это надо всем нам, нашим детям и внукам и тем, кто придёт после них. Всё, что мы можем передать потомкам о миллионах жизней, отданных за нашу свободу и независимость, – это память, вечная память. Забыть – это значит предать не только прошлое, но и настоящее и будущее. Герои той страшной войны достойны того, чтобы их имена знали и помнили люди. И пусть на нашей земле не останется безымянных могил и забытых героев!
Алла ФИРСОВА.
